Любопытный факт, согласно статистке, россияне чаще в до COVIDовые времена ездили в Египет, Германию, Турцию, Испанию, Таиланд, США, а вот согласно опросу аналитического центра НАФИ, в сентябре 2020 года мечтают чаще всего – о поездке в Италию. Другие опросы это подтверждают. Мы очень разные, но любим итальянскую архитектуру и атмосферу в целом все. Кто-то больше – озеро Камо, кто-то Тоскану с их виноградниками, кто-то колоннады ренессансной архитектуры. В условиях, когда весь мир накрывает вторая волна коронавирусной пандемии, надеяться на скорое открытие границ не приходится. В прошлом номере мы писали о внутреннем туризме по российским регионам, но даже находясь в Москве, можно мыслями нырнуть в образы Италии, благо, если верить историкам архитектуры их немало. Спецкор журнала Горпроект, Максим Кирсанов, почитав про Рим (см. Горпроект от 06.2020), нашёл его многочисленные следы в столице на самых разных уровнях исторических пластов. Разобраться в том, почему именно Италии больше всего на улицах Белокаменной, нам помог историк архитектуры Андрей Бархин, изучивший, как Италия самыми разными путями проникала в столицу.
Приключения итальянцев в России
Собственно, не будет преувеличением прямо сказать, что Москва в её современном виде началась с массового итальянского влияния. Причём инициатива во многом была обоюдной. К концу XV века, когда Московское царство объединило русские земли и покончило с монгольским владычеством, итальянские архитекторы уже были в моде по всему миру, но и им была крайне любопытна далёкая северная страна, где можно было развернуться с самыми смелыми идеями. Если мы встанем на Соборной площади внутри Кремля, то куда не посмотришь – работы итальянцев. Так, Аристотель Фиораванти возвёл Успенский собор. Ныне это – старейшая полностью сохранившаяся каменная постройка города с характерными итальянскими мини-колоннами, как в родной архитектору Болонье. Даже кирпич и облицовку Аристотель производил по итальянской технологии. Вслед за ним Марко Руффо, Пьетро Антонио Солари, Антонио Джиларди, Алевиз Старый и многие другие «фрязи» строили храмы, башни и стены Кремля, Грановитую палату, другие объекты. Как отмечают искусствоведы, Архангельский собор с характерными «ракушками» и цветочными орнаментами, если убрать купола, неотличим от венецианских палаццо тех времён. Характерный «ласточкин хвост» знаменитых зубчиков Кремля можно найти на многочисленных замках Северной Италии – от Вероны (Кастельвеккио) до крепостей Скалигеров. Эти характерные зубчики подчёркивали принадлежность к партии «гибеллинов», которые боролись с властью Папы Римского – вполне подходящее определение и для «Третьего Рима». Но лишь за русские деньги, итальянцы смогли сделать один из крупнейших в истории проектов – ведь площадь Кремля – 28 гектаров, больше и Виндзора, и Пражского Града.
Разнообразные башенки московского Кремля имеют свои прототипы и в миланском замке Сфорца (сравните его башню Филарете и Спасскую), которым занимались всё те же Фиораванти и Солари.
Затем итальянские фортификационные традиции продолжил Петрока Малый, который перенёс средневековые итальянские традиции в Китайгородской стене, а православную архитектуру сблизил с готической в церкви Вознесения и Георгия Победоносца в Коломенском. Походу он изобрёл «шатровый стиль» православной каменной архитектуры, который почти век был визитной карточкой Московии. И дальше понеслось. Следы флорентийских храмов, в том числе Дуомо можно найти в Симоновом монастыре и многих других сооружениях средневековой Москвы.
Следующая волна итальянских зодчих последовала уже в 18 веке, когда в городе работали Джиованни Фонтана, Пьетро Трезини (автор самого роскошного барочного храма Москвы в Замоскворечье, посвящённого папе Римскому Клименту), великий Растрелли (ставший соавтором Нового Иерусалима), Франческо Кампорези (соавтор дворцов на Большой Лубянке и Мясницкой), Джакомо Кваренги (автор Лефортовского, Слободского, Шереметьевского, Останкинского дворцов и Гостиного двора с 108 колоннами), Джузеппе Бове. Последний сменил своё имя на русское Осип и подарил нам Ново-Екатерининскую больницу, Манеж и, конечно, Малый Большой театр. Характерно, что все эти объекты мастера настолько стали важны для самоопределения Москвы, что их реконструкция в XXI веке стала мощным национальным проектом, для которого производились лучшие опалубочные системы ПСК и внедрялись самые инновационные технологии своего времени.
Несмотря на то что в XIX веке в России перестали массово приглашать зарубежных архитекторов, итальянское влияние прорывалось даже сквозь волны «псевдовизантийской» эклектики. Его можно увидеть в отреставрированном в 2020 году Политехническом музее Ипполита Моннигети. Влияние миланского главного Универмага (Галерея Виктора Эммануила II) чувствуется в московском ГУМе. Но на смену итальянцам этническим, пришли архитекторы итальянские по духу. И их влияние на Москву оказалось большим уже в XX веке.
Русские архитекторы с Италией в душе
Всё началось с особенностей архитектурного образования в имперской России, предполагающем многомесячные, а иногда и многолетние путешествия по Европе. Гений русского модерна, Фёдор Осипович Шехтель в молодости ежегодно совершал большую поездку по Европе, прежде всего через всю Италию: от Милана и Венеции до Неаполя и Сицилии. Не удивительно, что Максим Горький, много лет проживший на Капри, выбрал именно особняк, построенный Шехтелем с характерным южными средиземноморскими мотивами (бывшие владельцы особняка – семья Рябушинских, наоборот, уехали от советской власти в Италию). Центром образования в сфере искусств с самого начала XX века стал будущий ГМИИ им. Пушкина, основа которого – копии итальянской классики (начиная с Давида), макеты соборов и оригиналы «старых мастеров» начиная с ренессанса. Не вызывает удивления, что в начале XX века, когда казалось ближе к революции 1917 года, а тем более после неё, что модерн и авангард победили в архитектурном сообществе Москвы и естественным образом наметился обратный тренд: к итальянской классике. Сразу несколько поколений архитекторов, получивших образование в Российской империи, не просто вдохновлялись Италией и помногу жили там (например, Иван Жолтовский бывал на Апеннинах 26 раз, нередко задерживаясь годами, компанию ему составлял и автор Генерального плана реконструкции Москвы – Сергей Егорович Чернышёв), но и видели, как по всему миру итальянская традиция завоёвывает популярность. Например, соавтор сталинских высоток и павильонов ВДНХ Вячеслав Олтаржевский видел, поработав в 1920-ые годы в США, что копирование мастеров ренессанса с их колоннадами и сложными ордерами – это актуальный тренд мировой архитектуры. Не удивительно, что после политического поражения авангардистов, с которыми ассоциировали бежавшего из страны Троцкого неоклассика – часто дословные цитаты итальянской архитектуры – надолго стали каноном советской урбанистки. В отличие от единичных случаев прошлого – например, цитатам Микеланджело в Доме Пашкова – теперь речь шла не о единичных памятниках, а о массовой перестройке всего города под советский Рим.
Вновь перенесёмся на Манежную площадь у стен Кремля – рядом с работами Фиораванти и Бове высится могучей колоннадой почти полная копия лоджии дель Капитанио в Виченце авторства Андреа Палладио, с вкраплением элементов церкви Сан-Джорджо-Маджоре. Именно в этом особняке на Моховой была резиденция посла США, чьи вечеринки 1930-ых, как считается, Булгаков описал на своём «балу у сатаны». Создатель этого будто ренессансного шедевра – Иван Владиславович Жолтовский – по мнению тогдашних авангардистов (например, Веснина) вбивал гвоздь в гроб конструктивизма 1920-ых. Современные историки смотрят более примирительно, по их мнению, он создал «гармонизированный конструктивизм», где панорамное остекление и лифты удачно соседствовали с гигантскими колоннами, лепниной и многочисленными цитатами «для знатоков». Последних было так много, что можно говорить именно о копировании большого пласта итальянского возрождения, кватроченте и даже античности в архитектуре сталинской Москвы. Как и в Риме или Венеции застройка начиная с 1930-х годов шла кварталами, могучими архитектурными ансамблями, которые теперь привлекают туристов со всего мира. Но и каждый дом советских неоклассиков – это целый букет «воспоминаний об Италии». По мнению Андрея Бархина, Жолтовский и его ученики часто дословно переносили итальянскую архитектуру 500-летней давности в новую советскую столицу. Характерный итальянский дворцовый «руст» (облицовка) первых этажей в духе Флоренции, переходящая в изысканные наличники, словно из Венеции, помпейские колонны
и мозаики на советские сюжеты, но стилистически почти неотличимые от оригиналов 2000-летней давности. С одной стороны, мы получили эклектику, но вопреки распространённому мнению не «барочную», а жёстко-классицистическую с конкретными цитатами, где внутри жилого дома на Смоленской площади (дом 11) можно найти и римский палаццо и лишь немного уменьшенная колокольня Сан-Марко из Венеции. Часто, так как в таких домах жили сотрудники НКВД и КПСС, это искусство называют «тоталитарным», «сталинским», излишне «южным», но оно зародилось в российской архитектуре задолго до революции и грузин в руководстве Партии, естественным путем, который мы описали выше. Дом Тарасова на Спиридоновке (1912 год) копировал палладианский палаццо Тьене, когда это было не модным. Также до революции, когда все увлекались готикой «под-Англию», в стиле неоклассики Жолтовский возвёл ипподром на Беговой, который не отличить от более поздних «сталинских» комплексов. Потому что не было никакой «сталинской» архитектуры, а были неоклассические школы фанатов Италии, которым повезло стать массовыми. Но верно и обратное – даже когда советские политики охладели к неоклассике – поклонники Италии продолжали элегантно вставлять отсылки к любимой стране даже в упрощённых вариантах своих проектов, например, в новом здании Строгановской академии в частности (и в целом при застройке Волоколамки и Ленинградки). Мы не будем перечислять все приметы Рима в Москве, которые подарили нам эти искренние фанаты ренессанса, которым посчастливилось оказаться в нужном месте в нужное время. Желающие и так найдут копию римского пантеона на станции метро «Парк Культуры», отсылки к гробнице римского пекаря Еврисака из Порта Маджоре в районе «Чистых прудов», древнеримскую по стилю котельную МОГЭС напротив Зарядья и многочисленные итальянские мотивы Патриарших.
Даже самые простые путеводители по Москве насчитывают десятки ярких советских объектов с «итальянскими» корнями». Да, большевики уничтожили многое бесценное начиная с Сухаревской башни, но и подарили нам возможность оценить итальянские палаццо, настоящие средневековые дворцы, перенесённые каким-то чудом и адаптированные для советских граждан и нас – их потомков. Многие философы, начиная с «гения места» Вайля и «искусства утопии» Бориса Гройса, задаются вопросами, что это было – зачем несколько десятков лет россиянам предлагалось представлять себя жителями средиземноморья. Ответа мы не подскажем, но то, что эти масштабные кварталы имеют свою историческую ценность – бесспорно.
Среди последних доказательств – восстановление Северного Речного вокзала в Москве в 2020 году (и прилегающего парка в неоклассическом стиле, также реконструированного с опалубкой и техникой ПСК), ещё одного памятника неоклассики, который объединил мотивы и элементы дворца Дожей из Венеции, фасады Кремонского собора и общий дух Андреа Палладио, считавшего, что и обычные люди достойны жить близ античных храмов и величественных дворцов.
Итальянская современность в Москве
Мы много писали о восстановлении памятников с итальянскими корнями в Москве, но без преувеличения можно сказать, что традиция строить новые аллюзии на Италию не прервалась в столице и в XXI веке. Среди успешных девелоперских проектов последних лет: ЖК Римский, ЖК Бродский и огромный «Итальянский квартал» в районе Новослободской с отсылками к силуэтам Колизея. Неоклассика давно не мейнстрим, но продолжает оставаться востребованной во многих проектах премиум-класса, когда строят не просто для заработка, а «на века»: от гостиницы Рэдиссон на месте «Интуриста» до загородных домов на Николиной Горе, где архитектор-неоклассик Михаил Филиппов пропагандирует устройство древнеримских вилл, как оптимальное для отдыха от мегаполиса.
В центре Москвы тем временем, как и сотни лет назад итальянские архитекторы задают стандарты качества.
Соавтор центра Помпиду в Париже, архитектор Ренцо Пьяно завершает в 2020 году реконструкцию ГЭС-2 напротив Красного Октября, где смешиваются мотивы акведуков и амфитеатров. В квартале от него Массимо Йозе Гини и компания Vesper показывают, как можно проводить реновацию класса делюкс в своём новом проекте «Cloude Nine» через мост от Кремля.
Как мы видим, и спустя более чем 5 веков, после начала – итальянское присутствие в Москве не ослабевает.
Доказательство этому известное мнение о Гоголе: Николай Васильевич больше всего любил Рим, который готов был променять лишь на Москву. И это не случайно. Итальянские сплавы в архитектуре даже в самые тревожные времена, будь то индустриализация или пандемия, могут мысленно перенести нас куда-то на юг, к гармонии арок и колоннад, где теплее и просто спокойнее.
CКАЧАТЬ
ПОСМОТРЕТЬ
Лучшие материалы за месяц
